Не стреляйте, мы угостим вас пивом. Часть 1

В декабре 1914 г., когда Первая мировая война шла уже пятый месяц, фронтовое безумие озарил проблеск человечности. На многих участках Западного фронта солдаты прекратили огонь на время празднования Рождества. Чувство братства народов подкреплялось совместным досугом молодых людей, в том числе игрой в футбол и распитием пива. В начале войны стратегия Германии состояла в том, чтобы обойти оборонительные позиции Франции и нанести удар через территорию Бельгии. В первые недели обходной маневр принес результаты, но осенью 1914 г. продвижение замедлилось, и в октябре линия фронта стабилизировалась. Начался долгий период позиционной войны, во время которого ни одной из сторон не сопутствовал сколько-нибудь значительный военный успех.

Продолжительность войны вызывала удивление у всех – начиная от Верховного командования стран-участниц и заканчивая рядовыми. Пропаганда убеждала воюющие стороны в скорой победе, однако по мере того, как осенние дожди заливали изрытые окопами поля Фландрии, становилась очевидна жестокая реальность положения. Осенью папа Бенедикт XV неоднократно выступал с призывами к миру. 7 декабря он выразил надежду, что «орудия могут замолчать хотя бы в ночь, когда поют ангелы». Но Лондон, Берлин и Париж остались непреклонны.

Однако в окопах на это дело смотрели непредвзято. Насколько широко велись переговоры о прекращении огня, в точности неизвестно. Судя по архивным данным, у Верховного командования по обе стороны фронта не было об этом ни малейшего представления. Известны лишь единичные адресованные солдатам предупреждения, предостерегающие от планирования коллективных мероприятий, которые могли бы помешать военным действиям или прервать их. Из солдатских писем также не явствует, что разговоры о прекращении огня велись на общеармейском уровне. Обращение папы разошлось широко, и часть солдат о нем знала. Однако оценивать его влияние сложно. Большая часть инициаторов перемирия 1914 г. в любом случае были протестантами. Католические части, например, во Франции оставили призыв своего высшего религиозного авторитета безо всякого внимания. Первые признаки праздничного настроения появились за два дня до Рождества.

В северной части Западного фронта, в пограничных районах Франции и Бельгии из траншей стали доноситься рождественские песнопения. Немцы могли ответить английскому хору, и наоборот. Канун Рождества выдался морозным, и, когда вода подмерзла, находиться в окопах стало чуть полегче. Пение продолжалось, к празднику готовились, украшая траншеи свечами и деревцами хвойных пород – ели во Фландрии практически не росли. Уже днем перестрелка на многих участках фронта свелась к одиночным выстрелам. В канун Рождества начались первые переговоры о перемириях. Те солдаты, которые владели языком противника, выкрикивали свои предложения, чтобы было слышно через нейтральную полосу. Если языка никто не знал, о мире договаривались с помощью одежды из белой ткани. Первых смельчаков, вылезших из траншей, встретили сотоварищи с той стороны фронта. Но на других участках фронта переговоры начались непосредственно в день Рождества.

Существуют различные оценки того, насколько широко распространилось это перемирие. На основании документов можно предполагать, что на Рождество огонь прекратили порядка 100 000 солдат. Всего на Западном фронте было свыше 10 млн бойцов, так что рождественский мир заключила лишь горстка солдат, размещенных в Бельгии и французской Фландрии. Из представителей армий союзников в перемирии участвовали британские солдаты. Из представителей немецкой армии большая часть были саксонцами, также участвовали баварские и вестфальские полки.

Во Фрелингене, что к западу от Лилля, друг против друга стояли Второй Королевский полк уэльских фузилеров и 134-й Саксонский пехотный полк. Капитан британской армии Клифтон Инглис Стоквелл так вспоминал впоследствии об этих событиях: «Ночью сильно подморозило. Мы установили в нашей траншее большой плакат с надписью "Веселого Рождества" и развернули его в сторону саксонцев. Они кричали нам через линию фронта. Во второй половине дня около часу туман рассеялся и они наконец-то увидели плакат. Саксонцы стали кричать: "Не стреляйте! Мы угостим вас пивом, если вы выйдете". Тогда несколько наших парней встали во весь рост и принялись махать руками. Саксонцы взобрались на бруствер и подкатили в нашу сторону пивную бочку. Потом они стали подниматься группами, и наши люди, разумеется, тоже. Хотя нас и предупреждали о том, что немцы могут атаковать, двое наших выскочили из траншеи и отправились за бочкой».

У немцев оказалась в запасе и еще одна бочка. Бочки установили на нейтральной полосе, и солдаты воюющих держав подходили попробовать содержимое. Стоквелл понял, что ему как батальонному командиру надлежит вмешаться, поэтому он на ломаном немецком подозвал командира саксонцев, носившего капитанские погоны, барона Максимилиана фон Синнера. Офицеры договорились о прекращении огня до полуночи. Их подчиненные уже вовсю праздновали. В качестве подарков помимо пива дарили табак и продукты. Тем не менее Стоквеллу саксонский коллега пива из бочки предлагать не стал, он слишком хорошо разбирался в иерархии кайзеровской армии. Для офицеров должен был быть отдельный стол. Стоквелл продолжает свои воспоминания: «Капитан позвал дневального, и вскоре немецкий солдат выпрыгнул из траншеи с подносом, на котором стояли бокалы и две бутылки пива. Мы выпили их, торжественно подняв бокалы и пожелав друг другу здоровья. После этого мы официально распрощались и разошлись по своим позициям».

Возможно, своим жестом барон фон Синнер сознательно хотел поддержать немецкую репутацию. Служивший в рядах фузилеров Фрэнк Ричардс вспоминает, что солдатское пиво различалось по качеству: «Обе бочки выпили до дна, хотя французское пиво казалось на вкус прокисшим». По всей вероятности, бочки были из пивоварни Фрелингена, которая располагалась на немецкой стороне почти у самой линии фронта. В защиту французского пива необходимо сказать, что оно действительно могло прокиснуть. Если речь идет о пиве верхового брожения, предназначенном для немедленного употребления, а бочка не один месяц провела в окопной сырости, неудивительно, что продукт испортился.